Маленький Рицка сидел на кухне. Мать привязала его к стулу - так она наказывала сына за вчерашнее позднее возвращение домой. Сил не осталось, хотя Соби хотел беззаботно пошутить, развязывая мальчишку.
- Не трогай эти веревки, - крикнул Рицка. – Мама должна вот-вот вернуться из магазина, и тебе лучше идти. Зачем ты пришел!?
Соби подошел, присел перед пареньком на корточки, затем опустил голову на его колени. Глаза щипало от непрошеных слез, но боец не мог позволить себе плакать.
- Давай уедем? – голос глухой и несчастный. - Умоляю тебя, давай сбежим вместе? Я сейчас освобожу тебя и мы убежим, только ты и я, Рицка!..
«Он умеет подчинять, не насилуя волю, он умеет любить, несмотря ни на что. Он еще так мал, мой маленький Рицка, и я так сильно люблю его».

***
- Ты знал, что этот день придет, Соби!
Юный боец вскинул свои грустные глаза и в них появились слезы. Рицу не выносил проявлений подобных эмоций.
- Он будет моим хозяином, учитель?
- Он станет твоей жертвой. Ничего не поменяется, Соби, ты боец, он жертва, ты защищаешь его, он принимает на себя твою боль – это все, больше я ничего не хочу обсуждать.
Соби склонил голову, что он мог сказать, боец без имени, по сути - болванка, на которой напишут имя, подчинят и заставят любить, даже против воли, против желания? Он будет любить, потому что так положено. Боец любит свою жертву вопреки всему.
Семей вошел в кабинет Рицу Минами уверено. Не было в нем ни страха, ни почтения, разговаривал без надлежащего уважения, вызывая раздражение своей самоуверенностью. Он привык получать все как должное, и знал, что его боец, этот светловолосый худой парень, достался ему по праву, как самому талантливому студенту.
- Пошли со мной! – Семей окинул неторопливым, спокойным взглядом своего будущего бойца.
- Соби, выйди! – Рицу еще повелевал своим учеником. – С тобой же, Аояги, я намерен поговорить, задержись.
- Что еще? – повел плечом темноволосый парень, нервно дернул кошачьим ухом и злобно сверкнул черными глазами.
- Послушай Аояги, ты сегодня получил алмаз, который я превратил в сверкающий бриллиант, береги его…
- Ага… - перебил подросток, криво усмехнувшись, по всему было видно, что он все слова пропускает мимо ушей, но Рицу продолжил.
- Послушай, я долго работал с ним. Я научил его многому, он связан запретами, комплексами, кодексами и прочими нитями моего воспитания. Соби – идеальный боец, запомни, но… - Рицу взял сигарету в руки, - но, Аояги, если ты позволишь себе слабину в отношениях с ним, он уничтожит тебя…
- Что? – Семей, навострил уши, наконец-то, заинтересовавшись словами Минами сенсея.
- Запомни, Аояги, цепь, что сковывает вас, будет держаться на твоей воле, ибо Соби свободный воин. Ты напишешь свое имя на его теле, ты можешь даже выжечь клеймо на его сердце, заарканить его душу, связать руки и ноги, но если однажды ты дашь слабину и позволишь ему думать о себе, как о вольном человеке, ты потеряешь его. Твоя цепь, а вместе с ней и мои оковы, которыми я сковывал его из года в год, разобьются, и ты ничего не сможешь сделать, учти это. Заруби на носу и не дай такой искусной работе, которой я занимался все это время, пропасть даром, договорились?
- Во всем у вас трудности, Минами сенсей, все-то надо усложнять. Он боец, я - жертва, он слуга, я – хозяин. Я говорю, и он делает, не делает – будет наказан. И уж поверьте – я жесток, я не такой как вы и мне не нужны оковы, чтобы привязать этого вашего уникального Соби к себе. Понятно это? Если да, то я пошел! Если нет… Все равно – пока!
…………
- Ты любишь его? – Семей сидел на полу в своей комнате, Соби стоял на вытяжку перед ним, избегая взгляда своей жертвы.
- Я не люблю его, Семей. – Спокойный голос бойца способен заставить взъяриться, но Аояги пока полон спокойствия.
- Тогда, почему ты так слаб в битвах? Ты заставил меня сегодня страдать, это, по-твоему, так должен вести себя боец?
- Я виноват, в следующий раз я буду внимательнее.
«Запомни, не давай ему слабину, иначе ты разрушишь вашу связь, эта цепь крепка, но она будет держаться только на твоей воле».
- Это все, что ты хочешь сказать по этому поводу? – Семей поднялся на ноги, подошел к бойцу.
- Прости, Семей, я действительно сегодня был не в форме…
Резкий болезненный удар по лицу оказался неожиданным, даже учитель никогда не позволял себе такого.
- Запоминай! – Аояги сузил глаза и снова ударил в лицо, заставив бойца опуститься на колени. – Если я недоволен тобой, то ты должен не извиняться, а умолять меня о наказании. Так будет сегодня и всегда, понял, Соби?
Боец Семея вытер кровь из носа и глянул на свою жертву недобро, он знал, что не имеет права сопротивляться, что учитель не похвалит его за это, но и подчиняться так сразу не хотел.
Новый удар ошеломил и заставил упасть на пол окончательно.
- Ты понял меня, недоумок? – Семей размахнулся ногой и ударил бойца в живот.
- Да, Семей, прости меня. – Соби закашлялся, он был не прав, когда перечил жертве, и уроки, вбитые учителем, дали о себе знать. Внутри оборвалась последняя нить гордости.
- Тогда встань! – Аояги отошел от своего бойца и застыл в полуметре от него.
Соби подчинился.
- Говори, Соби! Я хочу услышать, что ты понял меня.
Соби опустил голову, его щеки порозовели, он вздохнул и покорно произнес.
- Накажи меня, хозяин.
- Вот, уже лучше, – Семей улыбнулся и подошел к Соби, протянул руку к его разбитому лицу и с радостью отметил, что боец вздрогнул, но отодвинуться не посмел. Аояги задержал руку, сжал пальцы, не касаясь лица своего бойца, и Соби сам подставил ему щеку, потерся о кулак, который только что бил его. – Хороший мальчик.
Семей погладил разбитую скулу.
- Теперь отвечай, ты любишь Минами сенсея, Соби?
- Накажи меня, хозяин! – глухим голосом проговорил боец.
- Издеваешься, да? – Семей размахнулся, но вдруг Соби притянул его к себе и прижался вплотную своим телом.
- Накажи меня, только не задавай этот вопрос, я не могу ответить, я не знаю.
В дверь отчаянно забарабанили.
- Семей, открой, Семей!
Кто-то жалостливо плакал, там, за дверью комнаты, Соби вздрогнул и вопросительно посмотрел на свою жертву.
- Уходи, завтра в школьном парке я буду ждать тебя. Я решил, что дам тебе свое имя. Уходи!
Сердце забилось в груди.
«Он даст мне свое имя, а ведь сколько ждал, уже пять боев мы провели просто как учебная пара».
Соби шел домой по темным улицам города, посмотрел на звезды и машинально дотронулся до шеи.
- А что, если я напишу его здесь, а? – Семей еще в кабинете Рицу определил, в каком месте пометит своего бойца. Выбрал самое болезненное, чтобы Соби всегда помнил, кто владеет им, чтобы знал, на кого больше не посмеет поднимать взгляд и кому не станет противиться, даже если жертва прикажет умереть за него.
Это был обычный складной нож, вынутый Семем из кармана. Такие ножи многие мальчишки таскают с собой.
«Сегодня Соби познает, что значит стать моим бойцом, я не стану жалеть его и хныкать по поводу его уникальности»
- Подойди сюда, Соби!
Нежная кожа под горлом, белая, даже страшно, рука так и тянется, чтобы погладить, красивую длинную шею. Но на это нет времени, нужно дать бойцу имя.
Первый надрез болезнен и для палача, Семей с трудом сдерживает руку, чтобы она не затряслась, но потом Аояги входит во вкус, он начинает кромсать покорную плоть вырезая на коже бойца свое имя.
Соби даже не дергается, он покорен. Вчерашний урок был более чем показателен - теперь у него не осталось сил на сопротивление или неподчинение, он слуга, которому дано отныне одно право – терпеть.
Боль хлещет вместе с кровью, врезается в мозг и только одна мысль бьется в голове Соби: «выдержать, не потерять сознание, иначе он не достоин носить имя «Возлюбленный», не сможет стоять впереди своей жертвы и защищать его».
С каждым новым надрезом мысли становятся четче, боль заставляет мозг запоминать, то что, сейчас произносят губы: «Семей, я люблю тебя, боготворю тебя! Ты мой господин, повелевай мной, я все сделаю отныне, что бы ты не захотел, ты моя жертва, я твой боец, я всегда следую за тобой, я больше никогда не позволю тебе страдать, на веки, навсегда!».
Рваные, кровавые раны на коже Соби вызвали переполох в школе бойцов.
- Как он мог?.. Это же просто зверство какое-то!.. Так нельзя, это же не красиво… Что он творит, этот Аояги?..
- Ты что о себе возомнил?
- А, это Вы, Минами сенсей! – Семей сидел на подоконнике в классе и смотрел в окно, Соби стоял рядом с низко опущенной головой, его белые волосы рассыпались по плечам и сейчас не было видно лица бойца «Возлюбленного».
- Как ты посмел? – Рицу грозно сжал кулаки.
- Не странно ли, что Вы проявляете столько заботы о каком-то бойце? – Семей смотрел спокойно и улыбался.
Рицу шагнул к наглецу и занес кулак. Соби тут же ожил, он встал между учителем и своей жертвой и так глянул на своего бывшего наставника, что у того застыла кровь в жилах.
- Не стоит злить меня, Минами сенсей, я еще пока плохо контролирую своего бойца вне битвы, он может сильно потрепать Вас. Уж вам ли не знать его силу.
Рицу отступил.
- Соби, как ты себя чувствуешь? – спросил он, но боец «Возлюбленного» не ответил, он мельком глянул на свою жертву, ожидая приказа. – Тебе приказано не разговаривать со мной, да?
- Ему приказано подчиняться своей жертве. В одном Вы были правы, Минами сенсей, он действительно уникален. Вот за это я хочу поблагодарить Вас, ведь именно Вы сделали его таким покорным. Он мой, и теперь не Вам решать, как он будет жить.
- Да как ты смеешь, мальчишка! – вспылил Рицу, но вдруг столкнулся с взглядом Соби, и отшатнулся. В синих глазах бойца «Возлюбленного» было столько невыносимой боли, что она вплескивалась через край и заполняла душу смотрящего, заставляла отступить.
- Жаль, что я не послушал свое сердце! – сказал Рицу, горько сожалея, что обманулся в мальчишке, отдал ему такое драгоценное творение, как Соби.
- Жаль, Минами сенсей?.. О чем Вы сожалеете, что передали бойца мне, что не оставили эту ценность в своем сейфе? Ну так, Вы, как никто, должны знать, что нельзя отдавать что-то, что дорого Вашему сердцу в чужие руки, тем более незнакомцу. Да, думаю, что вам есть о чем сожалеть, мой дорогой Рицу. Теперь же прошу, оставьте нас, у меня с Соби еще дела, нам нужно готовиться к учебному бою.
Теперь с боями не было проблем: боец, получивший имя жертвы находился в предельной собранности, он не только защищал Семейя, но, зачастую, брал его боль на себя.
…………
- Ты, безмозглый идиот! – Кричал на него Аояги, когда они оказались в комнате после боя. – Как ты посмел брать на себя мои раны?
- Я хотел оградить тебя. – Соби опустил голову. – Я люблю тебя, Семей.
- Любишь?! – Аояги подскочил к своему бойцу. – Поэтому подставляешь, да?
- Нет! – Соби отшатнулся. - Как ты можешь такое говорить, я защищаю тебя, я бьюсь за тебя, я умру если будет нужно!
- Кому нужно, Соби? Тебе, мне, школе, кому? – Семей двинул своего бойца по затылку, и тот покорно опустил голову. – Ты взял на себя мои раны, и при этом открылся, ты подверг, и себя, и меня опасности…
- Я знал, что могу это выдержать… Я сильный, Семей… Я могу вести бой с такими ранами. Ты поддерживаешь меня. Я люблю тебя!
- Заткнись и слушай, никогда не смей перебивать меня!.. – Взъярился Аояги.
- Накажи меня, хозяин! – Привычно-покорным тоном тихо произнес Соби и расстегнул пуговицы на рубашке. Он твердо запомнил урок, если хозяин выходит из себя, нужно сразу же молить о наказании, иначе… Что будет «иначе» Соби даже представить себе не мог, жестокость Семейя не знала границ. 
- Накажу, это точно, чтобы ты навсегда запомнил свое место.
Семей раскрыл перочинный нож и приказал опуститься на колени. Соби повиновался, он спрятал свой ужас перед болью внутри себя, он никогда и ни за что не посмеет выпустить его наружу, молить о милости, показывать свою слабость. Он боец «возлюбленного», он обязан вынести все.
- Это будет твой ошейник, моя метка на тебе – имени, как оказалось, мало, - тебе нужен новый знак, чтобы ты помнил.
Гибкая розовая ветка, колючей проволокой, обвилась вокруг шеи, каждый ее шип кровоточил, каждая ее плеть тянула шею удавкой.
- Это мой тебе подарок, теперь, когда ты будешь смотреть на себя в зеркало, ты будешь помнить, кто владеет тобой.
Соби опустил глаза, он не смел прикоснуться к кровоточащей, горящей болью ране на шее, но чувствовал, что нож жертвы сотворил нечто ужасное - изуродовал плоть, безжалостно и бесцеремонно. 
И снова в школе будут шептаться о выходке Аояги, со страхом и недоверием сверкать глазами на зарвавшегося парня, способного так издеваться над своим бойцом.
Когда работа была уже закончена, и Семей вытер кровавый нож о рубашку Соби, в дверь заколотили и, голос, наполненный страхом назвал «Возлюбленного» по имени. Семей приказал бойцу уйти, но Соби на секунду задержался на балконе, из-за занавесок он не мог видеть того, кто так отчаянно звал Семейя, но услышал мальчишеский голосок.
- Семей, на тебе кровь?! – вскричал мальчишка.
- Не волнуйся, она не моя… Мой маленький Рицка, ну сколько раз я тебе говорил, сразу же бежать ко мне, когда мать в таком состоянии… Глупенький Рицка, иди я обработаю твои ранки и заклею их пластырем…
«Мой господин, мой бог, моя жертва, - думал Соби, убегая от дома Семейя, - неужели ты бываешь так нежен и ласков? Почему же со мной ты не можешь быть таким, ведь я твой боец, я связан с тобой, и я, как никто другой, оценил бы твою заботу?»
Дождь, начавшийся внезапно, первыми своими каплями скрыл непрошенные слезы.
«Бойцу не подобает плакать! Никакой жалости к себе, никакого сострадания! Сжать зубы и терпеть, ни вскриков, ни стонов, только слепая вера в свою жертву. Семей хозяин, он закон твоей жизни, он твоя душа, Соби, соберись. Он не обязан любить тебя, это ты обязан…».
…………
- Ты все еще любишь его, не так ли, Соби?
Солнечный день золотился в зеленой листве деревьев, птицы свиристели в высоких кронах, а цветы благоухали, призывая к себе всевозможных насекомых. Это был один из редких дней, когда Семей позволил положить голову к себе на колени. Он даже соизволил поиграть с одной из светлых прядок длинных волос Соби, намотал ее на палец, заставляя своего бойца млеть от удовольствия и любви.
- Я не люблю его, Семей, но если ты не веришь, накажи меня…
- Поверю, когда почувствую, пока я не чувствую этого… - Семей начал наматывать прядь волос на свой кулак, теперь доставляя бойцу боль, но Соби молча терпел, даже не шелохнулся, принимал гнев хозяина с почтением и покорностью.
- Я люблю тебя, Семей… - прошептал он.
- Кому ты хочешь внушить это, мне или себе? – Аояги отпустил волосы своего бойца. – Когда будешь встречаться со мной вне боя, завязывай свои патлы, мне неприятно на них смотреть.
- Слушаюсь, хозяин! – Соби четко чувствовал, когда его жертва просто дает совет, а когда отдает приказ, он научился различать интонации голоса, и когда получал приказ, спешил тут же исполнить его. Он поднялся, вытянул из кармана шнурок и быстро перетянул свои длинные волосы в хвост.
- Вот, совсем другое дело! – Семей поймал светлый хвост в руку и тут же намотал его на свой кулак, принуждая бойца склониться перед ним.
- Слушай и запоминай, Соби! Я приказываю тебе возненавидеть Рицу, возненавидеть всей своей душой, всем существом.
Соби побледнел, сердце рвалось от каждого слова, кожа полыхала огнем, будто тело сейчас сунули в костер, голову сдавило стальным обручем, а каждый шип на шее врезался в кожу. Розовая ветка, казалось, стянула горло, лишая воздуха.
- Не слышу ответа, Соби? – сейчас только один этот голос жил в сознании, и деться от него было некуда, спрятаться негде, ни убежать, ни спастись.
- Слушаюсь, хозяин! – прохрипел Соби и, отпущенный, наконец, ничком упал в траву. Он знал, что любое упоминание об учителе отныне будет доставлять боль, его голос вызовет приступы гнева и раздражения, сам его образ теперь станет ненавистен ему. Противостоять этим чувствам боец не сможет, вернее не посмеет никогда, ведь это приказ его хозяина, а ослушаться его приказа, значит предать – это невозможно, это выше сил бойца.

***
- Ну-ну, такой взрослый и плачешь! – Рицка положил связанные руки на светлую голову бойца. – Это же глупо.
- Я не плачу! – глухо произнес Соби.
- Тогда подними свою голову! – Рицка терял терпение, он не мог понять, что случилось со спокойным, всегда собранным Соби, в сердце вдруг появилась тревога. – Посмотри на меня, Соби!
- Нет! - боец не подчинился своей жертве, но он не мог сейчас смотреть в глаза Рицке.
- Наверное, ты просто устал? – предположил Аояги-младший.
«Наверное, да, я просто устал… Но как объяснить этому мальчику, втянутому в странные игры его брата, отчего я устал, и чего боюсь, почему рыдаю в его ногах, не смею взглянуть в его глаза, рассказать правду? Во что я превращусь, Семей, что ты еще уготовил для меня, каков будет твой следующий приказ?».

***
- Самая сильная пара среди бойцов?.. – Рицу улыбнулся, он откинулся в кресле, затянулся и посмотрел на свою коллекцию бабочек.
«Кто бы сомневался. Да, Соби смог срастись со своей жертвой, создал сильную, мощную связь с этим Аояги. Еще бы, ведь он умеет так искренне любить, – эта мысль болезненно ударила в сердце, - нет, Соби никогда не будет любить этого недоноска, я просто научил его заклинать словами. Он будет до одури повторять: «я люблю тебя!», - но только чтобы получить силу жертвы, превратить ее в цепь и прочно привязаться к тому, с кем будет сражаться бок о бок. Таков мой ученик, самый талантливый, самый покорный».
Внизу живота приятно заныло, когда Рицу вспомнил, как брал Соби с собой в кабинет, заставлял покорно сносить унижение и боль. Рука самопроизвольно сжалась, будто все еще чувствовала рукоятку плети.
«Нет, второго такого не будет, подобные дарования появляются раз в тысячу лет. Как жаль, что пришлось отпустить его, он был так мягок и податлив со мной. Не позволь этому Аояге, то, что позволял мне, Соби, мой Соби».
…………
Бой был в самом разгаре, боец «Возлюбленного» больше не смел брать инициативу на себя, он точно помнил приказ хозяина, слушать его голос и беспрекословно подчиняться. А чтобы жертва не страдала, Соби не пропускал ни одной атаки со стороны противника, он был сосредоточен на заклинаниях и голосе Семейя, следовал воле хозяина и, как истинное оружие, шел в бой, ведомый крепкой рукой своей жертвы.
- Блин, они непобедимы! – вскричал один из бойцов, ожидающих свой бой.
- Заткнись, - зло пробубнила его жертва, - признать непобедимость противника, - уже стать проигравшим.
- Но, посмотри, они же звери, они сейчас там уничтожают «Бессердечных», а это одна из самых сильных пар! Говорят, они даже с «Зеро» бились и почти победили, если бы Нагиса сенсей не остановила бой, никто не знает, чем бы он закончился. А тут, они как дети, просто терпят поражение за поражением. Этот чертов Соби, сражается так, будто это его последний бой.
Многие, наблюдавшие за учебной битвой, разделили точку зрения осторожного бойца.
Наконец, боевая система раскрылась, и все увидели лежащих на земле «Бессердечных», теперь их можно было назвать, скорее, «Безжизненными».
Семей мгновенно удалился с поля битвы, Соби устало поплелся за ним.
- Знаешь, во время боя меня не оставляла одна мысль, - сказал Семей, наблюдая, как его боец быстро убирает свои волосы в хвост, выполняя недавний приказ жертвы. – Я ведь приказал тебе ненавидеть Рицу?
Соби вздрогнул и застыл.
- Да, хозяин, я повиновался, но если ты недоволен, накажи меня! – боец склонил свою голову, он приучился уже покорно ожидать наказания. Жесткое выражение лица жертвы, плотно сжатые губы, злые глаза, громкий или, наоборот, тихий голос, все это служило сигналом, выработало рефлекс, и теперь, даже против своей воли, боец просил о наказании, произносил фразу, которую заложил в него Семей.
- Брось, посмотри на меня. Запомни, Соби, я наказываю тебя только чтобы поддерживать твое воспитание. Так что, так и воспринимай это, понятно?
- Да, Семей.
- Сейчас ты ведешь себя хорошо, а значит мне незачем тебя воспитывать. Но, я не о том, ты отвлек меня, глупый Соби.
Семей опустился в траву, боец остался стоять, не получив приказа, он не смел поступать по-своему, когда находился рядом со своей жертвой. Семей похлопал по земле ладонью, и Соби тут же оказался рядом, - ему было позволено сидеть и смотреть на хозяина.
- Так вот, повторюсь, во время боя я никак не мог выкинуть одну мысль из головы. Мы уже разобрались, что ты ненавидишь Рицу, да?
Соби кивнул, чувствуя, как боль пронзает сердце, оттого, что приходится слышать ненавистно имя.
- Вот, а меня ты любишь, не так ли Соби?
- Да, Семей, я люблю тебя.
- Смотри, какой парадокс. Ты ненавидишь Рицу, но он любит тебя, но, вместе с тем ты любишь меня, но я тебя не люблю.
От этих слов сердце сдавило тоской, а душа полыхнула огнем, и снова горло отдалось тысячью болезненных импульсов, будто каждая, вырезанная острым ножом колючка сейчас впивалась в беззащитную кожу шеи.
- Что у нас получается, Соби, - между тем, продолжал Семей. – Ты нелюбимый и нелюбящий одновременно, и должен именоваться: «Loveless». Интересно, да, Соби?
- Я не понимаю, Семей, о чем ты? – боец напрягся, он действительно не понял, почему его жертва сейчас говорит о другом имени, ведь он принадлежит «Возлюбленному». Имя, вырезанное самим Семеем на коже бойца, куда как красноречиво говорит об этом. Почему же Семей сейчас так жесток?
Соби почувствовал, как натянулась струна связи между ним и его жертвой, завибрировала, причиняя боль, раня, гася силу. Что-то сильное, мощное толкнулось внутри, принимая непонятные импульсы чужой воли в теле бойца. 
- Ишь ты, а откуда эти голубые бабочки, что-то я раньше не замечал их вне боевой системы? Уж не Рицу ли ты вспомнил? – Семей улыбнулся будто оскалился.
Соби сжал голову руками, едва не закричав от боли, рвущейся внутри его тела, он упал на траву рядом со своей жертвой и отключился.
- Зачем, зачем ты пытался порвать связь, Семей? – тихо спросил Соби, когда, наконец, пришел в себя.
- Ничего я не пытался, ты придурок, просто ты перенапрягся в учебном бою. И что я буду с тобой делать, когда мы вступим в реальную битву? Ты такой слабак.
Семей сплюнул и пошел, оставив своего бойца лежащим в траве.
- Не оставляй меня! – попросил Соби. – Я люблю тебя, Семей!
Соби мог вытерпеть любое наказание, он выносил любой уровень боли, но разорванную связь с жертвой, как оказалось, вынести было выше его сил. С тех пор, как боец ощутил, что значит остаться без связи с жертвой, он никогда бы больше не захотел повторить подобного наказания. И если Семей принимался воспитывать своего бойца, тот молился только об одном, чтобы он наказывал как угодно, хоть резал, хоть жег, хоть разрывал на части, но только не прерывал связи, даже на миг, на одну секунду. Такой пытки вынести Соби не мог.
Пролетел год, «Возлюбленные» окончательно свыклись друг с другом, все восхищались ими, и равных им не было. Никто больше не смел указывать Семею, как обращаться со своим бойцом, ни один человек не высказывался о жестоком сердце Аояги, по крайней мере, вслух. Соби любил Семейя, теперь уже не просто кодируя себя словами, он чувствовал, как настоящая любовь укрепляет связь, но она все еще не достигла толщины цепи, которая могла прочно закрепить единство бойца и его жертвы.
«Семей, почему ты отталкиваешь меня, пора уже стать настолько близкими, насколько может позволить физиология наших тел, объединиться не только в бою, но и в жизни?» 
Только этот вопрос боец задавал исключительно в своих мыслях, реально произнести подобную просьбу вслух он никогда бы не решился.
Соби страдал оттого, что Семей отторгал его, не позволял пойти дальше, от слова: «люблю!» - к физической связи, которая сделала бы боевой союз таким мощным и прочным, что его уже не сможет порвать ни одна сила на свете. Аояги не разрешал даже легких прикосновений, и за редкие моменты в бою, когда Соби позволял себе притянуть жертву, прижать к своему телу, карал после боя жестоко.
- Поверить не могу, что ты снова сделал это!.. Я, кажется, запретил тебе касаться меня! – Семей бил больно, но Соби покорно сносил наказание, только отводил глаза, чтобы не видеть взгляда своей жертвы, пылающего яростью. Сами удары и боль, давно стали привычными, но вот, ненависть Семейя, его неприятие своего бойца были просто невыносимыми.
- Я должен так делать, хозяин, такова цена нашей победы!.. – шептал Соби и получал от своей жертвы сильнее. Семей бил не раздумывая, по телу и по лицу, мог ударить ногой в живот или ниже, в пах, мог запросто сбить Соби с ног и тогда уже начать работать ногами в полную мощь. Он с садистской жестокостью забивал покорность в своего бойца, выколачивая стоны, но ни разу не дожидался их. Боец терпел и только крепче сжимал зубы, так воспитал его учитель, и он помнил эти уроки, засевшие стальным стержнем в характере Соби.
- Ублюдок, еще раз ты дотронешься до меня, во время боя или вне его, я разорву нашу связь.
Соби повалился в ноги Семейю, протянул к нему руки и, наконец, застонал.
- Сжалься, хозяин, умоляю, только не так… Я больше не буду обнимать тебя, пощади…
- Вот оно что, Соби? – Семей присел на корточки и схватил свого бойца за волосы. – Оказывается, наш отважный воин боится разрыва тонкой ниточки, за которую привязался ко мне. Но, однажды, она может порваться, например, если я погибну, ты думал об этом, а, боец?
- Нет, Семей, умоляю, не говори так! – Соби смотрел на хозяина снизу вверх, глазами полными слез, пытаясь найти искорки веселья в черных, непроницаемых глазах своей жертвы. Нет, Семей говорил серьезно, он не шутил сейчас, и этими словами ранил сильнее, чем при любых побоях.
- Встань и иди со мной.
Они вышли из дома и направились в парк.
- Здесь идеальное место, садись на скамью и слушай. – Соби обреченно упал на скамейку и руки положил на деревянный стол, словно ученик перед учителем, смотрел тревожно, с осторожной внимательностью. – Только не вздумай перебивать, выслушай все молча от начала до конца.
Соби опустил голову, показывая, что подчиняется.
- Я могу погибнуть, и ты тут ни причем. Это случится не в бою, и я знаю, что это неизбежно.
Боец вскинул голову, было открыл рот, но приказ хозяина наложил немую печать на его губы. Оставалось только одним взглядом дать понять Семею, что он никак не может принять тот факт, что однажды лишится своей жертвы, это не укладывалось в сознании.
Семей хмыкнул, посмотрев в синие, ставшие почти безумными от горя, глаза своего бойца.
- Успокойся, ты будешь жить.
Соби отрицательно замотал головой, говорить ему не позволено, но выражать эмоции не запрещалось.
- Будешь, это приказ, Соби.
Испуг сделал лицо бойца пепельно-серым, а глаза почти черными, выражающими только боль. Он связан приказом и молчит, но его взгляд, его тело, все его существо корчится в немом крике: «Не заставляй меня… Я не буду жить, если тебя не станет! Умоляю!..».
- Это приказ, Соби! – повторил Семей, - ты будешь жить, мало того, ты станешь бойцом для «Нелюбимого», ты будешь служить ему еще усерднее, чем служил мне, ты станешь его опорой, псом, охраняющим днем и ночью. Его землей по которой он будет ходить, его плотью и кровью – ты, его раб, который с момента моей смерти, будет жаждать только одного – подчиняться «Нелюбимому», выполнять его приказы, как подчинялся мне.
«Как это может быть, кто этот «Нелюбимый», о котором так забоится его жертва, кого можно настолько любить, чтобы завещать своего бойца будучи еще живым и здоровым?» 
Соби терялся в вопросах, он с тоской смотрел на Семея и чувствовал, что подчинится, не мог не подчиниться приказу хозяина, тем более, когда приказ звучал с такой категоричной горячностью.
- Это приказ, Соби!
- Слушаюсь, хозяин! – голос бойца охрип, и слова давались так трудно, будто он только что провел двести боев.
Хотелось броситься к Семейю, обнять его, прижаться пылающим лицом к его лицу, найти губы и впиться в них поцелуем. Кожа зудела от физического желания коснуться хозяина, но приказ клеймом выжег запрет на воле слуги: тело Семея - табу для Соби.
…………
Прошли месяцы, боец, конечно помнил о разговоре с жертвой, и еще несколько раз Семей поднимал тему своей смерти, отдавая все новые и новые приказы относительно неизвестной жертвы по имени «Нелюбимый». Но в последнее время, он перестал говорить обо всем этом, и Соби немного успокоился, посчитав, что подобные разговоры тоже несли некий воспитательный характер. Он постарался выбросить свои страхи из головы, пока однажды…
Он весь день провел в институте, а во всем теле звенела натянутая струна необоснованного беспокойства. Так бывало, когда очень сильный боец открывал свое поле, но вызова от противников не поступало, и жертва не выходила на связь.
«Семей, почему, вот уже несколько дней, ты не связываешься со мной? Отругай, как обычно, пообещай надрать уши, только не молчи…»
«Я люблю тебя!» – Соби всегда мысленно передавал эту фразу, видел как убегает она голубоватым всполохом по тонкой, но прочной струне, связывающей бойца и его жертву. И в ответ неизменно получал: «Отвали, Соби, на наказание нарываешься!». Это огорчало, ведь Соби хотел получать другие ответы, но сейчас, он был бы рад получить даже этот, незамысловатый, полный грубости, ответ Семея.
- Что с тобой сегодня, на тебе лица нет? – Спросил Кио, обгоняя друга и заглядывая ему в лицо.
- Нет, нет, ничего…
«Соби!» – тихо, будто издалека, Семей позвал своего бойца. Голова закружилась и весь мир сжался до горошины, а потом будто включилась боевая система, только Соби не открывал ее.
«Соби!»
«Да, Семей! Я иду!»
Он сделал шаг и увидел жертву. Безвольное тело Семея лежало на полу, руки связаны за спиной, растрепанные волосы и порванная одежда.
- Где ты? Я найду тебя, я заберу тебя и отомщу тем, кто это сделал! – вскричал Соби, бросаясь к своей жертве. Сердце бухало в груди стопудовым молотом, виски сдавила саднящая боль, казалось, что все тело сейчас болело от горя. 
- Заткнись и слушай! - прорычал Семей. – Помнишь что я тебе говорил про «Нелюбимого»? Отныне он твоя жертва, запомни… Слушай! – оборвал он все попытки Соби перебить его. – «Нелюбимый» это мой брат, Аояги Рицка. Он еще слишком мал, но «Семь лун» уже открыли на него свой рот. Так вот, не дай им забрать его, кто бы ни пришел, и чтобы ни говорил, ты будешь защищать его до последней капли своей жизни, ты понял меня, Соби?! Это приказ, и если ты посмеешь не исполнить его, я достану тебя даже с того света и тогда… я буду убивать тебя вечно, возрождать и снова убивать. Знай, ты мой боец и ты выполняешь приказы, мое слово для тебя закон. Твоя жизнь - ничто, важна только жизнь Рицки.
- Слушаюсь, хозяин! – выдохнул Соби, чувствуя, как жар поглощает пространство. Огонь мощной волной выбил бойца из странной зоны боя, в которой он последний раз встретил свою жертву. Что-то пискнуло в воздухе, зазвенела натянувшаяся до предела струна связи боевой пары и вдруг лопнула, и с оглушительным ревом понеслась к телу бойца. Острый конец струны больно врезался в Соби, заставил его скорчиться на асфальте, закричать и забиться на руках у Кио.
- Черт, что происходит? Соби, что с тобой?
Соби трясло от боли, страха и ощущения страшной пустоты, изо рта текла кровь, внутренности, будто порванные лопнувшей, связующей струной, надсадно ныли, а все тело, казалось, разваливалось на части. Соби подумал, что умирает, и эта агония скоро закончится, а боль, наконец, пройдет. Темнота захватила его, и он потерял сознание.
- Чертов Аояги, ненавижу его! – рычал Кио, наклонившись над Соби, лежащим на кровати и, с трудом, приходящим в себя. - Даже издалека умудряется мучить тебя, сволочь.
Соби закрыл лицо ладонями и, перевернувшись на живот, зарыдал, уткнувшись в подушку. Это было впервые, боец никогда не показывал своих чувств, но сейчас, он не мог остановиться.
- Гребаный садист! – Кио погладил светлые волосы друга. – Ну-ну, будет, не стоит так убиваться. Что ты, в самом деле, впервые что ли? Он всегда тебя мучает…
- Он умер, Кио. – Глухо проговорил Соби. – Умер, понимаешь… А мне теперь жить…
- Глупый! – Кио засиял. – Ты наконец свободен, ты освободился от этого монстра… А ты точно уверен, что он мертв?

***
- Обними меня, Рицка!
- Если это все, то я сделаю это, иди сюда! – худые ручки обняли Соби, и он закрыл глаза, тепло, идущее от тела парнишки, успокаивало, дарило уверенность в себе. Невозможно устоять на ногах, сила жертвы так велика, что пригибает к полу, заставляет встать на колени и склонить голову.
- Я прошу тебя, ты ведь обнимешь меня еще раз когда-нибудь, пожалуйста? Я очень тебя прошу, пожалуйста. – В голосе сплошная депрессивная грусть.
- Глупый, если хочешь, я сделаю это прямо сейчас. – Рицка обнимает снова, и нет в нем злобы, жестокой ненависти, он не накажет за то, что Соби касается его, целует, стремится к чувственной, ментальной связи.
- Могу я сделать вывод, что небезразличен тебе?..
«Да что с ним, он сегодня сам не свой, того и гляди, разрыдается снова, я не узнаю его. Неужели что-то произошло?..» - догадка прорывается из мыслей, превращаясь в реальный вопрос. 
- Соби, случилось что-то страшное, скажи мне?
- Нет, Рицка, нет, не волнуйся. Я люблю тебя!
«Как я могу сказать ему, что он вернулся, что Семей жив? Он не умер - он обманул всех. Он потребует моего возврата, но я не хочу, я так люблю Рицку! Люблю брата «Возлюбленного», так сильно, что готов отдать за него жизнь. Но, но… моя воля подавлена именем, вырезанным на моей коже, его метка сильнее моего слова, сильнее любого заклинания. Я не прощу себя, если не совладаю с приказом Семея, не хочу быть предателем. Прости хозяин, но ты сам дал мне свободу, пусть относительную, теперь я могу выбирать, пусть будет больно, сильнее той боли, которая порвала нашу с тобой связь мне уже не испытать. Мой выбор очевиден. Ты дал мне приказ защищать Рицку до последней капли своей крови, и если однажды ты прикажешь убить его, я буду выполнять твой первый приказ до последнего вздоха, ибо первый твой приказ прошел через нашу с тобой связь! А теперь, теперь ее нет… Прости меня, Семей, но моя истинная любовь направлена на того, кто покорил меня без боли и кулаков, кто не приказывает, а просит, кто дал мне почувствовать себя по-настоящему свободным и счастливым. Прости, моя бывшая жертва, но я больше не связан с тобой, все кончено!».

****
Боль ураганом ворвалась в тело, заставила корчиться на полу. Старуха склонилась над странным постояльцем.
- Эй, ты в порядке?
Семей поднялся, держась о стену руками, ноги дрожали, а внутри рвалось что-то сильное, мощное, и в ушах, порванной струной, звенела боль, разрывая мозг на тысячу клочков.
- Ты сделал это, Соби?! – прошептал Семей, чувствуя во рту, железный привкус крови. – Ты осмелился порвать нашу связь, которую я только лишь надорвал?! Ты думаешь, что избавился от меня? Ну уж нет, тут ты не угадал. Я верну тебя, так и знай! Ты принадлежишь мне, и скоро я докажу тебе это, как я умею доказывать. Ты не сможешь сопротивляться имени, оно вырезано на тебе моей рукой, оно сильнее любой, установленной тобой связи, оно сильнее тебя. Я не собираюсь отказываться от того, кто стал моим, Соби, даже если придется тебя уничтожить!
Семей сел на ступеньку крыльца, в голове еще гудело. Имя «Возлюбленный», на руке теперь обжигало, будто только появилось. Сердце бешено колотилось, и каждый удар отдавался болью.
«Я не люблю тебя, Соби, и никогда не полюблю, так и знай!.. Ты - нелюбимый. Я запретил тебе любить Рицу, поэтому ты и нелюбящий!.. Loveless»
- Ты должен любить только меня, всегда только меня!.. – Семей схватился за голову, едва не закричав от боли. Он выглянул из-под челки, глянул на горизонт, куда закатывалось солнце, заваливалось своим оранжевым боком за черные холмы.
«Он уникален, он истинный боец, но никогда не давай ему слабину… Понимаешь, никогда не давай почувствовать себя свободным, не давай ему выбор, он уничтожит тебя, Аояги!»
Глаза уже болели от солнечного света и перед мутным взором неожиданно всплыл образ Рицу:
- Не ты ли говорил мне, никогда не отдавай то, что дорого твоему сердцу, в чужие руки, тем более, в руки незнакомца?! Так что же сам? Дал слабину?..
«Оказывается, я совсем не знал тебя, Рицка!» - прошептал Семей.
- Нисей! – крикнул он в телефонную трубку, - А ну живо сюда, ты будешь нужен мне в ближайшее время. Сворачивай наблюдение за моим домом, мне будет нужна твоя сила, сила моего истинного бойца…